

Все чаще при строительстве и планировании районов и городов мы слышим понятие "урбанистика", но слабо себе представляем, что это такое. На прошлой неделе с лекцией перед тюменскими студентами выступила Екатерина Игольникова, главный редактор газеты "Urbanist", руководитель городской исследовательской программы Urban HUB. На встрече спикер рассказала о проблемах градостроительства и о том, что урбанистика это не наука вовсе.
Марина: Екатерина, прежде всего, спасибо вам за лекцию, которую вы прочитали сегодня. Для Тюмени это редкость, у нас не часто поднимаются такие темы.
Екатерина: Спасибо большое, приятно слышать.
М.: В своей лекции вы четко различаете строителей и девелоперов, говоря о том, что в России возведением жилых домов занимаются только первые. И в этом нет ничего хорошего. Но в нашем понимании девелоперы занимаются только загородной недвижимостью, зарабатывая на земле. Кто такие на самом деле девелоперы?
Е.: Первый раз сталкиваюсь с такой региональной трактовкой. Я хотела подчеркнуть, что строитель – это следующий этап после девелопмента: он может быть подрядчиком или субподрядчиком в крупном девелопменском проекте. Девелопмент от слова "развивать", это комплексное развитие территории. Это подразумевает, что вы подсчитываете не только, сколько на выкупленном вами участке будет проживать людей, но вы смотрите на среду вокруг. Вы пытаетесь как-то связать два объема – ваш собственный, на котором вам придется работать, и тот, что вокруг. Вы должны учитывать транспортную нагрузку, визуальную культуру, знать, что возникнет здесь. К сожалению, в России есть строители, которые осваивают некое количество земли, максимально компенсируя свои затраты с максимальным значением прибыли. Поэтому говорить о девелопменте только как о загородной недвижимости нельзя.
М.: Также в выступлении вы рассказали, что в 90-е годы Россия, а точнее наше общество, не было готово к пониманию урбанистики. А сейчас мы готовы?
Е.: Сама урбанистка не могла развиваться у нас еще с начала 20 века.
М.: То есть тогда уже у нас не было той элиты, которая бы задумалась об идее комфортного градостроительства?
Е.: В 90-е годы, можно сказать, у нас истощилось общество. Но если мы говорим о начале 20 века, то тогда у нас не было людей, которые бы поддержали развитие интеллектуальной мысли, зародившейся в Европе. Мы говорим про осмысление города с точки зрения социологии, антропологии, то есть, с точки зрения людей. Все, что сейчас в этом отношении происходит в Европе, имеет место, потому что оно не прервалось печальными кровавыми событиями, как это было у нас. И в нашей стране забыли про науку, про общество в городе. В городском планировании общество в городе не учитывалось. Но посчитать количество людей – это не социология. Социология – это отношения людей, их повседневность, их культура, это сценарии. Это очень сложное понятие, оно не может быть оторвано от той среды, в которой существует.
В нашей стране это было загублено еще на корню, но сейчас идет новая волна, новый всплеск. Потому что в 2000-ых мы получили тех людей, которые просили этого, у них есть желание к такому городу.
М.: Но, вероятно, время уже упущено. Или мы все еще можем перестроить города и сделать их по-настоящему комфортными, чтобы они отвечали запросам нового поколения?
Е.: Я бы не говорила о таком понятии как "перестроить", оно звучит немного вероломно. Мы говорим о том, чтобы развивать город. Города же не монолитные, они где-то устаревают, ветшают, и мы можем точечно менять что-то, если речь идет о плотной застройке города. Но у нас есть большая возможность работать в агломерации, там, где города растут и развиваются. Мы одна из тех стран, где города растут, в Европе такого уже нет. Мы скорее можем упустить время, если девелоперы, или власти города, или горожане не подключатся к этой коммуникации. Тогда мы получим Мумбаи и Дели, которые стихийно разрослись, и это будет очень грустно. Нужно двигаться в правильном направлении, в направлении городской дипломатии.
М.: Но у Тюмени, как и у любого российского города, есть свой градостроительный план, которому мы следуем. Так ли нужно нам что-то решать, ведь он распланировал Тюмень до 2040 года.
Е.: Мои соболезнования.
М.: Почему, что не так?
Е.: Генеральный план до 2040 года! Представляете, ваша жизнь, то, как будет развиваться ваш город – все регламентировано, то есть уже по закону, железно обозначено. До этого времени еще десять раз город может измениться: бизнес, образ жизни людей, технологии – все меняется. Это вероломно, это абсурд. Все современные города стараются пользоваться мастер-планированием, оно подразумевает некоторые подходы к планированию, но не выстраивает цепь шагов и дорожных карт. Это гибкий инструмент, в который можно вписать изменения, в генплан их вписать нельзя.
М.: Кто занимается разработкой мастер-плана?
Е.: Как показывает международный опыт, его создает коллаборация из администрации города, девелоперов, представителей локального сообщества (жителей, депутатов), научное сообщество, городской бизнес. Этот механизм нужен для вовлечения горожан.
М.: В части общения города и жителей – у нас в Тюмени, как и в Москве, есть специальный портал, на котором мы решаем вопросы благоустройства. Однако часто наше мнение интересует городские власти при выборе, например, вида лавочек и урн в парке.
Е.: Да, вот именно. То есть вы понимаете, что вопрос, как сделать благоустройство, это не решение городской проблемы. Это значит, что механизм плохой, раз он позволяет людям только расставить лавочки. Надо смотреть глубже: нужны ли вообще эти лавочки и почему мы говорим об этом месте, если волнует всех другое?
М.: В Тюмени снова ввели должность главного архитектора. Так ли нужно это городу или лучше, чтобы это место занимал архитектор-урбанист?
Е.: Посудите сами, это представляет какую-либо отдельную компетенцию? Конечно, да. Сейчас очень популярно делать главного музыканта города, главного художника города. А если он будет со знаниями урбанистики, тогда это будет просто золотой специалист. Он сможет правильно скоммуницировать людей, может, люди бы и рады подключиться, но пока не знают, как.
М.: Но все-таки во власти нужен урбанист или его можно заменить социологами, историками, архитекторами, проектровщиками?
Е.: Урбанист во власти не нужен, он должен стоять вовне. Если он будет сливаться с одним из субъектов (власти, общества и девелоперов –— прим.ред), то в конечном счете он им и станет. Урбанист должен иметь в себе все эти компетенции или знать, где их взять, где их подключить. Потому что если архитектор сделает какой-либо проект с администрацией, и нужно будет узнать мнение местных жителей, то урбанист может это организовать, сможет понять, что нужно не только мнение местных жителей, но еще и бизнеса, и профессионального сообщества. Архитектор может вообще об этом не задумываться.
М.: Урбанистика как наука давно развивается?
Е.: Немного неправильный вопрос. Урбанистика – это не наука, она еще не имеет академического статуса. Нельзя говорить, сколько ей лет. Я могу сказать, что она начала складываться как система знаний в 13-ом веке, но если мы говорим о более зрелом периоде, то это "Чикагская школа", конец 19 в., с ее появлением появилась социология города. В России работы в этом направлении также велись. Ученые, профессионалы проводили какие- то исследования, но все это не удавалось воплотить в жизнь. Так, кстати, первые годы и работали в Чикагской школе. Лишь потом им удалось доказать, что социология города – это отдельное явление. В России только сейчас все формируется, и, может быть, через пять лет это даст какие-либо результаты, а, может быть, и через четыре года. Я не знаю, я генпланов не строю.
М.: То есть через пять лет мы увидим изменения только в плане теории?
Е.: Нет-нет, в плане реальных изменений, которые уже сейчас есть. Смотрите, если раньше собственник территории, который ее развивал, думал так: со склада я заработаю 700 рублей за квадратный метр, а с бизнес-центра 1500 за кв. м,значит буду строить бизнес-центр. А сейчас есть прецеденты, когда он идет к исследователям, приглашает социологов, экономистов, антропологов и так далее и заказывает им проект, чтобы они сказали, как развивать это место. Я считаю, это огромный шаг.